В понедельник случилась какая-то неприятность. Обычное явление для понедельника в любой конторе в любой точке земного шара. Вот наугад ткните пальцем в глобус и там обязательно будет какое-нибудь заведение, в котором в какой-нибудь из понедельников произошло что-то крайне неприятное. И наша контора тут не исключение.
Новость о неприятностях принес старик Иваныч, работавший в конторе так долго, что успел позабыть что он вообще тут делает. Утро было вполне обычным – все постепенно стягивались на рабочие места и пытались проснуться или хотя бы сделать вид что не спят. Типичная картина для конторы. В тот короткий миг, когда время между подъемом и осознанием того, что опять наступил понедельник, когда все еще выглядит более-менее сносно, открылась дверь и в наш отдел неторопясь вошел старик Иваныч. Он откашлялся и глубокомысленно изрек:
– Слышали? Все-таки стряслась хрень. А я с самого начала всем говорил что так оно и будет. Вот теперь будут знать, как Иваныча не слушать.
Из-за шкафа, служившего отгородкой для раздевалки, вынырнул Степаныч – некто, исполняющий обязанности начальника отдела. Его лицо предательски выдавало все действия, совершенные на выходных. Не менее предательски действовал тонкий аромат спиртного, медленно наполняющий комнату. Степаныч как раз собирался приготовит себе кофе, чтобы проснуться и заглушить запах.
– А что стряслось, Иваныч?
– Ой, не спрашивай, подробностей не знаю. Только что теперь будет – представить страшно. Говорят, из-за этой хрени могут кое-кого выпереть.
С этими словами Иваныч многозначительно посмотрел на Степаныча и тот в один миг проснулся.
– Ну, бывайте. Пищу для размышлений я вам подкинул, пойду других порадую.
Иваныч кашлянул и скрылся за дверью. Сначала в отделе стояла гробовая тишина, потом поднялся галдеж. Каждый старался высказать свое мнение по поводу того, что случилось, хотя наверняка никто не знал. Впрочем, это не играло никакой роли – каждый видел случившуюся хрень по-своему и по-своему представлял ее последствия. Истина же – если она вообще была – скрылась за дверью вместе с Иванычем. Спустя минут, когда слушать причитания о том, что всех через день уволят к какой-то там бабушке, надоело, я последовал за истиной в коридор. Ну, не столько за истиной, сколько за глотком свежего воздуха и в поисках тишины.
Увы, это было не так-то просто. Контора уже стояла на ушах. Из-за разных дверей доносились чьи-то всхлипывания, истерический смех, отборной мат и прочие свидетельства о бурных переживаниях по поводу случившейся хрени. Я выбрел на лестницу, открыл окно, вытащил сигарету и закурил. Хрень хренью, но рвать себе душу на немецкий крест я не собирался. Мало ли что у нас может случиться. Вот когда соберут всех и сообщат о том, что случилось и из чего предстоит очередной раз выбираться, тогда и буду нервничать. Наверху хлопнула дверь, после чего донесся голос, посылающий всех в далекое путешествие. Через десять секунд голос материализовался в лице программиста Пашки. Он явно был расстроен не столько случившейся хренью, сколько тем, что из-за нее его оторвали от любимого компьютера и вернули в окружающий мир. Обычно выход в свет у Пашки совмещался с перекурами – только в это время он приходил в то состояние, когда человек способен нормально воспринимать обращенные к нему слова.
– Привет, – бросил он и стал лихорадочно искать сигареты. После нескольких неудачных попыток он умоляюще уставился на меня. Я протянул ему пачку и увидел как на его лице появилось облегчение.
– Достали? – спросил я.
– Да ну их всех. С самого начала дня одно и то же – “Вот, стряслось, теперь всех выгонят, а у меня ребенок, а у меня двое и оба идиоты, а муж в запое, а то, а се”. Вот у меня действительно хрень стряслась – система сдохла. Так я же не сею панику и не лезу на стену. А они? Толком ничего не знают, а уже заказывают места на кладбище.
– А что вообще стряслось?
– Приперся Иваныч, заявил что произошла какая-то хрень, о которой он всех преупреждал и что теперь всем будет хреново.
– М-да, исчерпывающий ответ.
– Да я-то тут при чем?
– Да я и не про тебя. Иваныч, сеятель разумного, доброго и вечного. Особенно – доброго.
Снизу поднимался начальник плановиков с крайне траурным выражением на лице.
– Кого хороним? – не упустил возможности съязвить Пашка.
Тяжелый вздох, потом фраза, полная обреченности и безысходности:
– Вам смешно, а мне-то что заявят? Мол, плохо спланировали все, вот хрень и произошла. И теперь извольте – выметайтесь на хрен отсюда.
– Так что, уже послали собирать вещи?
– Нет, но лучше приготовиться. Думаю, может самому заявление написать?
Он пошагал дальше, а мы стояли и пытались понять – серьезно он все это или нет?
– Пашка, может и нам заявления самим написать?
– Ты что, начальник?
– Нет.
– И я нет. Станешь начальником – будешь держать в ящике стола заявление. А пока – забудь.
Снова раздались голоса, причитающие о нелегкой жизни и о страшных последствиях случившейся хрени.
– Тут что, коллективная потеря рассудка? – Пашка был явно озадачен происходящим. Как программист, он крайне редко настолько тесно пересекался с действительностью, и теперь выглядел как первокурсник на экзамене.
– Нет, обычное явление. Произошла какая-то хрень, теперь все думают как с этим жить дальше.
Возле нас остановилась секретарша Главного. Косметика превратилась в мазню начинающего абстракциониста.
– Мальчики, – зарыдала она, – что же дальше-то будет? Это ж всех, кто хоть как-то…
– Хоть как-то – что? – Пашку явно бесили все эти неопределенности в разговоре.
– Ну хоть как-то… меня, вот, например… ну все же знают про меня и Главного… сами-то мечтают мое место занять… а мне что делать?
А это уже крайне запущенный случай, тут любой комментарий может обернуться атомным взрывом и смести все на пути. Но если истерику не остановить, то придется три часа выслушивать истории о несчастной молодой дуре и старом козле-соблазнителе.
– Свет, – перебил я ее, – есть вообще-то способ. С работой он, может, ничего и не решит, а вот в душе будет мир и покой. А там, глядишь, и хрень переживешь.
– Какой? – она даже перестала реветь.
– Сходи в церковь, поставь свечку святому Хреноргию, тьфу, Георгию. Он поможет.
Света напрягла свои извилины, долго размышляла не издеваюсь ли я над ней, потом всхлипнула, пробормотала “Может, ты и прав” и спокойно зашагала дальше.
– Ну ты зверь, – Пашка едва сдерживал смех, – она же теперь в монастырь подастся, грехи замаливать.
Утро явно переходило все пределы нервности. Если все будет продолжаться в том же духе, к вечеру или все сойдут с ума, или уволяться ко всем чертям. Хотелось бы знать, что за напасть случилась.
Мы стояли на лестнице до полудня и наблюдали картину всеобщей деградации. Уборщица Дуся каялась в страшном преступлении против системного администратора – оказывается, она протирала монитор половой тряпкой. Администратор в отчаянной попытке спасти свое место от пинка удалил с сервера все игры и отформатировал жесткий диск с уникальной коллекцией порнографии за прошедшие двадцать лет. Коллекция порнографии ни в чем покаяться не могла, а вот ее негласный распространитель, помощник сисадмина, сознался в том, что читал переписку начальников отделов и сообщал все выведанные подробности в качестве слухов. Начальник закупщиков хотел было набить ему морду, потом горестно вздохнул и вернул на склад пять ящиков с канцтоварами. Начсклада, видя такое дело, приказал выгрузить из машины давно приготовленную к вывозу сетку для дачного участка. Он был в доле с вахтерами, те, в свою очередь, торжественно вынесли из подсобки все изъятое спиртное, которое норовило самыми разнообразными путями попасть в контору. События в этом ключе ветвились во все стороны. Когда же все достигла апогея и грозило перерости в коллективную молитву на внутреннем дворе, в коридое опять замаячила фигура старика Иваныча. Он шел с гордо поднятой головой, открывал каждую дверь и что-то кричал. Что именно – разобрать не удавалось, так как его голос тут же тонул в ответном гуле, который набирал обороты с каждой пройденной дверью. Вот Иваныч подошел к нам, выдержал драматическую паузу, потом спросил:
– Молодежь, что у окна толпитесь? Прыгать собрались? Не торопитесь, тут дело такое. Хрень-то прошла мимо. Такие вот новости.
Мы с Пашкой не просто смеялись – мы ржали как полоумные. Старик Иваныч непонимающе глядел на нас, потом махнул рукой:
– А ну вас, молодые вы еще. Нихрена вы не смыслите.
Где-то далеко раздавался голос начсклада, требующий немедленно пропустить машину через проходную. Мимо пробежал сисадмин с криком “Да осталась резервная копия!”, уборщица Дуся старательна смочила тряпку в грязной воде и зашагала в сторону машинного зала. Секретарша прямо на ходу приводила в порядок свой макияж и договаривалась по сотовому об ужине на двоих.
Хрень прошла мимо и наша контора снова зажила своей нормальной жизнью.