Навеяно рассказом «Жизнь и приключения сарая номер XII» В.Пелевина
Все помещения конторы вот уже десять лет как нуждались в ремонте. И все об этом прекрасно знали, включая сами помещения. Стены имеют не только уши, которые слышат много чего ненужного, но и рты, которыми могут поведать все ненужное кому попало. Ведь если поздно ночью зайти в контору, можно услышать самые разнообразные звуки – скрипы всех тональностей, шорохи, шуршание, потрескивание. Это стены обмениваются впечатлениями, скопившимися за день.
Сразу после постройки здания стены наивно полагали, что так и остануться чистыми всю свою жизнь, пока не превратятся в высшую форму существования строительных материалов – в пыль. Но время, как всегда, расставило все по своим местам и беспощадно показало что это далеко не так. Едва здание заселили люди, как стены тут же пережили крушение всех своих иллюзий.
– Слышали, у начальника опять новый график повесили. Прибили гвоздями, – шептали по ночам стены коридора.
– А у нас календарь неприличный привинтили, – гордо хвастались стены подсобки.
– Везет вам, – с завистью вздохнули стены вестибюля, – а у нас только портреты да флаги. А повесить что-нибудь интересное – ума не хватает.
– Это что, – горестно сказали фасадные, – вон, оболтусы из школы напротив поупражнялись в знании нецензурщины. Как нам теперь утром соседним домам в глаза смотреть? Засмеют ведь. У них-то только подъезды разрисованы, это изнутри, кто там чего разглядит. А у нас буквами высотой в метр, да еще и краской. То самое, из трех букв. Что теперь о нас подумают?
Так – или примерно так – обменивались стены своими переживаниями по ночам. Продолжалось это из года в год, с этим вполне можно было бы жить, если бы не становилось все хуже. Как кто-то метко заметил, стены хирели с каждым днем. В коридоре на первом этаже еще старались поддерживать порядок, все-таки кабинеты руководства и все такое, а вот про остальные помещения все потихоньку забывали. Со временем новенькая штукатурка превратилась в нечто, покрытое трещинами и пылью, яркая некогда краска поблекла и декор начал крошиться. И ночной обмен впечатлениями постепенно превратился в нескончаемый поток жалоб.
– Опять эти уроды из школы, – бубнили фасадные стены, – пришли и испоганили своими безграмотностями. Ну как можно в слове «идиот» сделать ошибку?
– А как? – поинтересовались стены вестибюля, которые всегда были готовы выслушать других.
– Очень просто – «идеот». Мало того, что просто некрасиво, так еще и безграмотно. Позор!
– А вот наше помещение вообще протекает, – жаловались стены хранилища документов. – Сколько всего к нам набросали, а вот за порядком следить некому.
– Да и меня траур, – встрял коридор второго этажа, – берег последний кусок линолеума у входа, думал хоть что-то о былых временах оставить, так нет – утром заносили мебель и оторвали напрочь. Чувствую теперь себя голым.
– А что скажет начальник? – ехидно поинтересовалась недавно горевшая телефонная подстанция.
– Тоже прихожу в упадок, – кабинет шумно выдохнул, – раньше хоть служебное положение спасало от разрухи. А сейчас? Никому нет дела. Утром сегодня директор в припадке ярости чернильницу в стену швырнул, такие потеки оставил, что показать кому-то страшно.
– Что же с нами-то дальше будет? – задумчиво заскрипел половицами конференц-зал. – А кому хуже всех живется?
Все норовили заявить, что им-де и живется хуже всех, только один кабинет молчал и не произнес за все время разговоров ни слова. Ибо ему было действительно хуже всех. Просто все вокруг уже настолько привыкли жаловаться, что его не замечали. Между тем, его состояние было просто плачевным.
Конечно, это был туалет с буквой «М» на дверях. Так повелось, что подобные кабинеты выглядят хорошо только на протяжении очень короткого времени после постройки, когда еще невыветрившаяся ремонтная свежесть не позволяет посетителям вести себя по-свински и превратить туалет в самый обычный сортир-гадючник. Как и любой другой кабинет, «М» знал в своей жизни и радостные моменты, и не очень, и совсем уж нерадостные. К радостным он относил те редкие дни, когда посетителей в процессе озаряли прекрасные идеи, которые они тут же старались записать ручкой или карандашом на туалетной бумаге, чтобы не упустить ни одной детали. «М» в эти минуты просто распирало от гордости – он чувствовал себя принадлежащим к той элитарной прослойке мирового общества, которая двигает прогресс вперед и расширяет горизонты познаний. Но все хорошое, увы, скоротечно, и проходит так же быстро, как стекает вода из бачка. Эту тяжелую истину «М» усвоил очень быстро.
Очень скоро чьи-то корявые руки изуродовали аккуратную стену «М» двумя криво вбитыми гвоздями, к которым ржавой проволкой была прикручена пустая кофейная банка, ставшая пепельницей. Запах свежей краски постепенно был забит табачным дымом и светлый потолок покрылся слоем сажи.
В силу своего специфичного предназначения, «М» ко всему относился философски. В конце-концов, он был не просто местом для курения? Иначе для чего внутри кабинки был поставлен унитаз? Сей предмет, по мнению «М», подвергался самым жестоким издевательствам со стороны окружающих. На все вопросы он неизменно отвечал “Видимо, в прошлой жизни я был большим грешником, раз меня так наказали в этой”. Подобную точку зрения разделял умывальник, в котором довольно часто мыли не только руки, но и половые тряпки. Одним словом, у «М» сложилось впечатление, что все его обитатели, включая и его самого, слишком уж много накуролесили в прошлой жизни и теперь сполна расплачиваются за содеянное. Согласно теории о переселении душ, в следующей жизни всем им было уготовано стать частями какого-нибудь элитного строения. Но пока все только ухудшалось. И вот настал один из самых черных дней в жизни «М» – унитаз был окончательно забит окурками и начался потоп. После него «М» был надолго отрезан от окружающих, так как руководство решало что делать со зданием дальше, а пока решение не было принято – все подозрительные и потенциально опасные помещения закрыли и снабдили плакатом “Не входить!”.
Состояние изоляции в какой-то мере пошло на пользу «М» и его коллегам по несчастью. Все смогли немного отойти от постоянных набегов людей и их проблем. И все оставалось в состоянии покоя, пока как-то вечером не прошел слух о том, что грядут большие перемены.
«М» крепко задумался о неопределенности будущего. Он не раз слышал истории о полной переделке разных помещений и теперь прикидывал свои шансы быть переделанным. Собственный прогноз его не радовал – статистика явно указывала на то, что именно закрытые на протяжении долгого времени помещения страдают в первую очередь. Например, небольшая подсобка, в которую обычно заходили два-три раза в месяц, была превращена в раздевалку и абсолютно лишена покоя постоянно толкающимися людьми. А часть просторного вестибюля сделали кабинетом секретарши, которая тут же украсила стены различными календарями религиозной направленности.
В глубине своей необычной души «М» хотел стать фонтаном. Ночами ему часто снились самые причудливые фонтаны – бьющие прями из-под ног прохожих дорожки, каскадные водопады, струи высотой в сорок метров. Из таких снов не хотелось возвращаться в действительность, но безжалостный щелчок выключателя и кряхтенье уборщицы вырывали «М» из сладких грез. И вот сейчас, на пороге предстоящих перемен, внутри «М» появилась надежда. Вдруг новые хозяева – или кто-то там еще – разглядят в нем фонтан? Он же нередко намекал на свою мечту окружающим, пуская фонтаны воды из труб. Разумеется, эти маленькие фонтаты быстро закрывались специальным хомутом или заваривались сварщиками. И «» каждый раз поражался недогадливости людей. Ну неужели им так трудно напрячь воображение и увидеть в брызжущей струе воды фонтан? Что здесь такого трудного для понимания?
Вот и пришел тот день, о котором так долго шептались все помещения. День Большой Комиссии. Они ходили везде, что-то записывали в своих блокнотах, о чем-то договаривались по телефонам. «М» страшно нервничал, ожидая встречи. Вот снаружи раздался треск – это с двери содрали плакат “Не входить!” и опечатывающую бумажку. Так знакомо щелкнул выключатель.
– Господи, что за бардак! – раздался голос. – И как вы таким туалетом умудрились не распугать всех клиентов! Туалет – это же второе лицо любой конторы, а вы с ним что сделали?
При этих словах «М» едва не покраснел от удовольствия, впрочем, все выразилось в прозаичном куске побелки, упавшем на кого-то из комиссии.
– Полный капитальный ремонт! Негоже встречать гостей таким разгромленным санузлом!
После этого двери хлопнули.
В«МВ» попрощался со своей мечтой стать фонтаном, но его радовало то, что предстоит капитальный ремонт. В конце-концов, второе лицо конторы, это вам не шутка! Может быть, теперь до окружающих дойдет что нельзя гадить туалету в душу.
Ремонт прошел очень быстро, стены только успевали обмениваться новыми впечатлениями и хвастать своей красотой. Все с нетерпением ждали торжественного открытия и появления новых людей. Наступила ночь перед открытием. Здание не спало, всех раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось показаться людям во всей красе. С другой, все прекрасно помнили чем все закончилось в прошлый раз и особого доверия к людям не испытывали. Некоторые стены предлагали вообще не впускать людей.
На протяжении всей ночи «М» размышлял о своей новой жизни. Конечно, сейчас он выглядел во стократ красивее, чем в день постройки здания. Новая кафельная плитка, обшитая деревом кабинка, новая сантехника. Но какое-то смутное чувство подсказывало, что все очень быстро вернется в старое русло. Видя его замешательство, новые обитатели попросили рассказать о том, что происходил здесь раньше. Скрепя сердце, «М» поведал им всю историю, без приукрас и умалчиваний. После его рассказа целый час царила тишина.
– А что такое “Фонтан”? – спросил унитаз.
– Это когда из тебя бьет вода и миллионы брызг блестят в солнечном свете. А еще бывает видна радуга, – мечтательно ответил «М».
– То есть, не в меня сливают всякую дрянь, а я брызжу чистой водой? – осведомился умывальник.
– Да, именно так.
– И никто не будет нас затыкать? – удивленно спросили трубы.
– Только на зиму, чтобы замерзшая вода вас не порвала.
– А на мне не будет грязных следов? – не веря в такую перспективу, спросил кафельный пол.
– Откуда же им взяться, если на тебя постоянно будет течь чистая вода.
– Господи, это же просто сказка! – вздохнули все обитатели.
– А еще, людям очень нравятся фонтаны, – нанес последний штрих к картине «М».
– Что же нам делать? – все были озадачены.
И тогда «М», который немало времени провел в этих размышлениях, произнес:
– Есть одна идея…
Утром в торжественной обстановке была проведена настоящая экскурсия по отремонтированному зданию. Все восторгались тем, как новым хозяевам удалось так быстро привести все в порядок и сделать так, что в здание просто приятно зайти, не говоря уже о том, что в нем приятно работать.
Широким жестом один из новых хозяев открыл дверь, за которой столько лет ютился обижаемый почти всеми «М». И точас стихли все голоса и стало слышно как в дальнем углу коридора жужжит муха.
За дверью была пустота. Виднелась арматура перекрытий и стен, зиял дырой оконный проем.
– Что за … – одновременно вырвалось у всех хозяев.
На пустой троллейбусной остановке стояли двое слегка недопивших до неподъемного состояния молодых людей. Они ждали троллейбус, но тот не торопился почтить их своим появлением и принять на борт. Вдруг один из парней застыл, пытаясь сфокусировать мутный взгляд на чем-то, находящемся за спиной другого.
В двух метрах над землей плясал туалет. Во все стороны била чистая вода, образуя самый причудливый в мире фонтан. Зрелище было настолько захватывающим, что у молодого человека отвисла челюсть.
– Вась, ты чего? – спросил его товарищ.
– Колян, там это… туалет летающий.
– Я же тебе говорил, что еще одна рюмка будет лишней, а ты заладил «на посошок, на посошок».
Колян так и не увидел, как высоко в небо поднялся уникальный фонтан и исчез, оставив после себя брызги и радугу.